Поезд до Эдинбурга (часть первая)
Сочельник. На улице стоит трескучий мороз. Обледенелые деревья согнулись под тяжестью прозрачного льда, напоминая причудливые карамельные изделия. Сгорбленные по-стариковски ели то и дело похрустывают ветвями в свете ночных фонарей. Массивные клены застыли в холодных гладких латах и грустно роняют обломанные ветки себе под ноги на жесткую шершавую серо-белую корку из грязи и снега. Покрытые инеем парковые скамейки тихонько притулились под навесом из ветвей возле пустых жестяных урн. И фонари, нехотя одаривающие случайных прохожих своим тусклым светом, молча тянутся по аллеям сонного парка длинными белесыми леденцами с импровизированной бородой из сосулек. Но стоит выйти из этого пустынного темного царства, как в нос ударяет пряный запах выпечки: корица и ваниль заключили сегодня союз и витают в воздухе, фактически оккупировав все свободное пространство бакалей и булочных.
Из окон льется теплый желто-розовый свет. Бегают дети, ходят прохожие, туда-сюда проезжают экипажи, запряженные вороными лошадьми. Иной раз из трактира к ним наперерез выпрыгивает какой-нибудь хмельной мужичонка в рваном тулупе. И тогда лошади в испуге встают на дыбы. Перепуганные пассажиры вместе со свирепым извозчиком бранят почем зря незадачливую жертву обстоятельств и трактирной «паленой» водки. Возница не упускает случая стегануть пьяницу кнутом, чтобы в другой раз неповадно было. Быть может, шевельнется что-то в мозгу, и на Рождество одним трупом будет меньше. Хотя, сколько не учи – один черт, они гибнут под колесами экипажа. Судьба у них такая. Как ни крути.