Первый шаг всегда тягучий – он тяжелый и невыносимый, как любой первый шаг в принципе. Так и хочется сказать: «Закрой за мной дверь, я ухожу». Но только кому? Рабочий день давно закончился, и весь офисный планктон давно покинул этот склеп. По мановению часовой стрелки люди разбежались, словно крысы с тонущего корабля. Вокруг стало пусто и тихо. Лишь одинокий сквозняк радостно присвистывает, гуляя по незатейливому лабиринту извилистых коридоров. Лифт неспешно зависает на одном из этажей: раздался звонок, двери неслышно разъехались в разные стороны, мертвый свет электрических ламп привычно ударил в глаза и растекся бежевым саваном по полу. Повисло неловкое молчание. Карета подана! Осталось войти и нажать на кнопку. Еще есть время остановиться, но ноги сами делают решающий шаг. Что это – генетическая память или вредная привычка, не прошедшая с годами? Пока не ясно. Пальцы, повинуясь неведомому рефлексу, тянутся к кнопке. В запасе есть только минута, пока до механизмов доходят импульсы человеческой воли, и двери медленно захлопываются. Поневоле начинаешь себя чувствовать персонажем книги Харуки Мураками[1] – руки сами лезут в карманы в поисках случайно завалявшейся там мелочи, чтобы провести скрупулезный бухгалтерский подсчет. Хочется проверить себя и свою интуицию – сойдется дебет с кредитом или нет? Игра с самим собой, где победитель или проигравший только ты.
Читать далее

Большой толстый кот нежится на подоконнике. Он лежит, вальяжно развалившись в солнечной жиже, и наслаждается теплом.Из приоткрытой форточки приятно веет прохладой. Хорошо! За окном привычно бегают дети. В воздухе слышится «The Wall» группы Pink Floyd. «Hey, Teacher, leave those kids alone!» – громом гремит по округе, заглушая птиц и сигнализации автомобилей. Коты не слишком искушены в музыке, не знают английского, но, тем не менее, котам нравится мелодия – она набатом бьет по стеклу. Или это редкие дождевые капли нежданно стучатся?

Стоит перевернуться на другой бок, как перед глазами предстает старая советская кухонька. Совсем небольшая: маленький кухонный гарнитур польского производства двадцатилетней выдержки, стол, пара стульев, плита, мойка, стиральная машина и, конечно же, холодильник. Для кота холодильник – это страшное колдунство, полное разных ништяков и вкусняшек. Особенно сосиски. Но о них (сосисках) ни слова – солнечная ванна важнее.
Читать далее

Резкий порыв ветра с шумом распахнул форточку. Ночная сонная идиллия разбилась на куски, как ваза, которая только что находилась перед форточкой на подоконнике. Теперь это груда плавающих в воде черепков. Желтые лилии, подрагивая, беспомощно распластались на полу. Разлившаяся по полу вода в темноте была похожа на большое нефтяное пятно, оставшееся от ушедшего на дно танкера в бездонном океане.

В углу зашуршала большая жирная крыса. Ее красные глаза-бусинки внимательно уставились на дрожащие от сквозняка желтые лепестки. Крыса осторожно вынырнула из своего убежища, чтобы повнимательнее ознакомиться с интересной находкой. Резво перебирая лапками, крыса подбежала к разбитой вазе. Мохнатая длиннохвостая тушка привстала на задние лапки и принялась с энтузиазмом изучать цветок: рассматривать его, нюхать, трогать когтистой сморщенной лапкой. Горьковатый приторный запах растревожил обоняние и одурманил. Желтый цветок расплылся в кошачьей улыбке. Вода под лапками крысы незаметно загустела и стала липкой. Цветок начал покрываться радужной оболочкой, пока узкая щель зрачка зловеще не уставилась на крысу.
Читать далее

Ветер налетел неожиданно. Солнце скрылось за тучи, и первый осенний гром прорезал теплый воздух. Голуби вспорхнули в испуге ввысь, все дальше и дальше удаляясь от неприветливой городской романтики в сторону теплых стран. Хотя наступающая осень была слабым оправданием для вынужденной эмиграции, но все же, кто не успел — тот опоздал, а кто торопился — обрел временный покой на одном из лобовых стекол мчащегося автомобиля.

Воздух был пропитан сырой полуразложившейся палой листвой и разнообразными атмосферными выбросами, что незатейливо оседали масляными разводами на городских постройках из стекла и бетона. И чем ближе к центру — тем меньше бетона, и тем больше стекла, как Маркес заказывал.

Лужи отражали в себе стеклянное великолепие небоскребов, перевирая и искажая действительность. Жирные бензиновые пятна на дороге переливались всеми цветами радуги, разбавляя водную гладь луж на асфальте. Вот еще одно овальное зеркало Сведенборга хрустнуло под ногой и печально зачавкало. Тишину и безмолвие сменила медная труха духовых труб, что обильно сыпалась в воздух заунывной монотонной похоронной мелодией.
Читать далее